Из статьи Ларисы Козовой "Родом из ... гетто", опубликованной в одесской газете "Юг"
Петр Школьник родом из… гетто. Не в том смысле, что родился за колючей проволокой. Нет! Он появился на свет в апреле 1938 года в маленьком местечке Черневцы, расположенном в ста километрах от Винницы. И первый луч света маленький Петя увидел свободным человеком...
Колючая проволока появилась чуть позже, когда мальчик уже хорошо говорил и ходил, но очень плохо понимал происходящее. Летом 1941 года. Проволока появилась вместе с фашистскими танками и самолетами, принесла голод и унижения, отобрала детство и убила родных. Несмотря на то, что узником Петр Иосифович стал трехлетним ребенком, он помнит почти все. Хотелось бы забыть — и первого увиденного фашиста, и бомбежку, и ноющую боль пустого желудка, и материнские слезы…
Таня Школьник плакала по ночам. От безысходности и страха. Страха за сына и дочь Геню, которой в начале войны едва исполнилось девять лет. Женщина знала: утро не сулит ничего хорошего. Впрочем, как и день или вечер…
— Черневцы — небольшой населенный пункт общей площадью не более шести квадратных километров, — поясняет Петр Иосифович. — Тогда это был городок ремесленников, в котором даже улицы носили названия профессий проживавших на ней людей: Портных, Сапожников, Кузнецов, Красильщиков. Население Черневцов — около шести тысяч человек, которые на пропитание зарабатывали в прямом смысле слова собственными руками. Одни принимали заказы дома, другие, взяв мастеровой инструмент — точильные камни, шила, молотки и швейные машинки, — отправлялись в соседние села. Некоторые трудились на небольшой ткацкой фабрике. В выходные дни молодежь веселилась вместе с парнями и девушками, приходившими на посиделки из близлежащих хуторов.
Стоит отметить, что само расположение местечка уникально — на возвышенности и словно на острове. Возле Черневцов протекает река Мурафа, а въездов (выездов) только два: один — через мост на станцию Вапнярка, другой — на Могилев-Подольский. Именно со стороны последнего, находившегося в непосредственной близости от румынской границы, появились фашисты.
Первые бомбы упали на Черневцы в июне 1941-го. Таня, схватив в охапку детей, помчалась вместе с другими женщинами к речке: казалось, что спрятаться можно лишь возле воды. Казалось многое... Что кошмар скоро закончится, что муж Иосиф, ушедший на фронт, вернется домой и там вновь размеренно затарахтит его швейная машинка.
— Мы надеялись на скорое возвращение отца, но его все не было, — продолжает Петр Школьник. — В Могилеве-Подольском уже шли бои, в нашем тихом местечке снаряды рвались все чаще, и местные жители решили уйти в город Шаргород, что километрах в двадцати от Черневцов. Врезалось в память: лесами пробираются тысячи человек, вразнобой звучит украинский и идиш. Мама несет меня на руках, Генечка держится за ее руку… Мы уже недалеко от Шаргорода, выходим в поле и… появляются мотоциклисты. Вслед за ними — много танков. Автоматные очереди. Стреляют в воздух: приказывают вернуться назад. Идти дальше невозможно, да и незачем — фашисты повсюду.
Вернувшись в городок, застали в нашем доме беженцев — евреев, пробиравшихся через Черневцы, в основном, из Румынии и Бессарабии. Многие из них пошли дальше, некоторые остались. Потом мы голодали вместе…
Черневцы (Винницкая обл.)
Модератор: kar66
- Юлия_П
- Администратор
- Сообщения: 13201
- Зарегистрирован: 17.07.2009
- Откуда: Украина
- Благодарил (а): 1938 раз
- Поблагодарили: 2886 раз
Re: Черневцы
Оккупанты умело воспользовались географическим расположением Черневцов. Местечко обнесли колючей проволокой, два выезда перекрыли шлагбаумами, рядом — вооруженные посты, периметр усиленно патрулировали и обложили минами. Люди, оказавшиеся на «острове», были обречены на гибель. От голода и болезней. «Естественный отбор» дополняли регулярные расстрелы. Изначально «чистка» проводилась по традиционному сценарию: молодым и здоровым жителям велели явиться в определенное время к жандармерии якобы на регистрацию. Назад не вернулся никто...
— Мы находились между жизнью и смертью, — рассказывает Петр Иосифович. — Некоторые пытались бежать, переплыть через речку — их ловили и расстреливали на месте. Те, у кого были знакомые среди хуторских, бежали к ним. Но как правило, все заканчивалось смертью. К тому же на хуторах завелись несколько стукачей, сдававших беглых евреев. Деваться было некуда: благодаря «помощи» предателей фашисты регулярно «наводили порядок» не только в Черневцах, но и в каждом потаенном месте, известном до войны лишь местным жителям. Особым рвением славился некий Станикович, живший возле мельницы, он выдавал всех, кто пытался бежать. На его совести не одна загубленная душа...
Когда городок освободили советские войска, Станиковича арестовали. Он появился лет через шесть. Но пожил в своем доме лишь неделю: люди не давали ему проходу — плевали в его сторону. Но предателя не тронули, лишь улюлюкали вслед… Боясь расправы, он бежал под покровом ночи.
Изобретательности фашистов не было предела. Например, с моста высотой двенадцать метров, соединяющего берега Мурафы, сбрасывали людей. Их использовали в качестве живых мишеней: снайперы упражнялись в стрельбе — соревновались, кто сколько раз попадет в падающего человека. Ловили молодых женщин и зверски насиловали на глазах у детей. Такая участь постигла Беллочку Коромблит — над самой красивой девушкой местечка измывались прямо на улице. Потом, развлекаясь, таскали истерзанное тело по мостовой… Здоровых малышей отбирали для донорства, а немощных стариков травили специально обученными собаками.
Большинство мужчин были на фронте или в партизанском отряде, а те, кто остался в гетто, пытались спасти женщин и детей. Прямо под домами рыли погреба, к ним — небольшие лазы. Когда приближались каратели, в основном, это было ночью, нас туда спускали. Мужчины оставались наверху. Маскировали вход землей, мусором и готовились к защите. Сильно сказано: «к защите…». Что могли сделать они, изможденные голодом и болезнями?! Практически ничего. Поэтому от прячущихся, «похороненных» под землей, требовалась одно — абсолютная тишина. Услышав детский плач, фашисты сразу бросали гранату. И чтобы малыши не ревели, им затыкали рты, буквально душили подушками, тряпками… Я не совсем понимал, что происходит, но одно уразумел: нужно молчать! Можете себе представить, как это провести сутки, а то и недели в тесном сыром погребе. Нужду справляли здесь же. В большие тазы, содержимое которых выливали лишь тогда, когда фашистов поблизости не было.
Как-то огромный переполненный ушат опрокинулся. Ночь маленький Петя пролежал в затопленном подвале — по горло в нечистотах. Он не издал ни звука: рядом раздавались автоматные очереди и крики не успевших спрятаться жертв…
Но страшнее смерти был голод. И Петя вместе с сестрой пробирались к фашистским обозам, дислоцирующимся возле гетто. Геня пряталась поодаль, а он подбирал отходы, которые выбрасывали из полевой кухни: гнилые овощи и картофельные очистки. Набрав «сокровища» в подол длиной рубахи, мальчуган бежал домой. Таких маленьких побирушек было много. Подавляющее их большинство погибли. Но голубоглазому блондинистому Петьке везло: солдаты старались в его сторону не смотреть, а некоторые даже жалели.
— И среди оккупантов попадались нормальные люди, — говорит Петр Школьник. — Помнится, один немец взял меня на руки, потрепал локоны, после чего дал две свеклы, несколько картошек и… велел убираться от греха подальше. Пока никто не увидел.
Спустя несколько дней в надежде встретить «доброго дядю» я вновь отправился к обозам. Но его уже не было. Зато наткнулся на другого — настоящего изверга. Когда нагнулся за картофельной лушпайкой, он изо всех сил ударил меня ногой. Я отлетел на несколько метров, словно резиновый мяч. Встать не мог, домой отнесла сестра. Неделю отлеживался в подвале. После того удара приступы боли меня преследуют всю жизнь. Спустя пятьдесят лет при прохождении серьезного обследования медики установили: перелом копчика.
…Отлежавшись, Петя вышел на улицу. Жмурясь от яркого солнца, побрел все к тем же фурам. Его гнал невыносимый голод. На сей раз фашист решил развлечься по-другому. Когда детская рука потянулась за гнилым яблочком, воткнул горящую папиросу в тоненькую шею, обрамленную густыми кудрями. Волосы вспыхнули, как факел. Благо Геня вновь была неподалеку: услышав крики брата, метнулась на помощь. Оттащила его на безопасное расстояние и потушила огонь...
— Мы находились между жизнью и смертью, — рассказывает Петр Иосифович. — Некоторые пытались бежать, переплыть через речку — их ловили и расстреливали на месте. Те, у кого были знакомые среди хуторских, бежали к ним. Но как правило, все заканчивалось смертью. К тому же на хуторах завелись несколько стукачей, сдававших беглых евреев. Деваться было некуда: благодаря «помощи» предателей фашисты регулярно «наводили порядок» не только в Черневцах, но и в каждом потаенном месте, известном до войны лишь местным жителям. Особым рвением славился некий Станикович, живший возле мельницы, он выдавал всех, кто пытался бежать. На его совести не одна загубленная душа...
Когда городок освободили советские войска, Станиковича арестовали. Он появился лет через шесть. Но пожил в своем доме лишь неделю: люди не давали ему проходу — плевали в его сторону. Но предателя не тронули, лишь улюлюкали вслед… Боясь расправы, он бежал под покровом ночи.
Изобретательности фашистов не было предела. Например, с моста высотой двенадцать метров, соединяющего берега Мурафы, сбрасывали людей. Их использовали в качестве живых мишеней: снайперы упражнялись в стрельбе — соревновались, кто сколько раз попадет в падающего человека. Ловили молодых женщин и зверски насиловали на глазах у детей. Такая участь постигла Беллочку Коромблит — над самой красивой девушкой местечка измывались прямо на улице. Потом, развлекаясь, таскали истерзанное тело по мостовой… Здоровых малышей отбирали для донорства, а немощных стариков травили специально обученными собаками.
Большинство мужчин были на фронте или в партизанском отряде, а те, кто остался в гетто, пытались спасти женщин и детей. Прямо под домами рыли погреба, к ним — небольшие лазы. Когда приближались каратели, в основном, это было ночью, нас туда спускали. Мужчины оставались наверху. Маскировали вход землей, мусором и готовились к защите. Сильно сказано: «к защите…». Что могли сделать они, изможденные голодом и болезнями?! Практически ничего. Поэтому от прячущихся, «похороненных» под землей, требовалась одно — абсолютная тишина. Услышав детский плач, фашисты сразу бросали гранату. И чтобы малыши не ревели, им затыкали рты, буквально душили подушками, тряпками… Я не совсем понимал, что происходит, но одно уразумел: нужно молчать! Можете себе представить, как это провести сутки, а то и недели в тесном сыром погребе. Нужду справляли здесь же. В большие тазы, содержимое которых выливали лишь тогда, когда фашистов поблизости не было.
Как-то огромный переполненный ушат опрокинулся. Ночь маленький Петя пролежал в затопленном подвале — по горло в нечистотах. Он не издал ни звука: рядом раздавались автоматные очереди и крики не успевших спрятаться жертв…
Но страшнее смерти был голод. И Петя вместе с сестрой пробирались к фашистским обозам, дислоцирующимся возле гетто. Геня пряталась поодаль, а он подбирал отходы, которые выбрасывали из полевой кухни: гнилые овощи и картофельные очистки. Набрав «сокровища» в подол длиной рубахи, мальчуган бежал домой. Таких маленьких побирушек было много. Подавляющее их большинство погибли. Но голубоглазому блондинистому Петьке везло: солдаты старались в его сторону не смотреть, а некоторые даже жалели.
— И среди оккупантов попадались нормальные люди, — говорит Петр Школьник. — Помнится, один немец взял меня на руки, потрепал локоны, после чего дал две свеклы, несколько картошек и… велел убираться от греха подальше. Пока никто не увидел.
Спустя несколько дней в надежде встретить «доброго дядю» я вновь отправился к обозам. Но его уже не было. Зато наткнулся на другого — настоящего изверга. Когда нагнулся за картофельной лушпайкой, он изо всех сил ударил меня ногой. Я отлетел на несколько метров, словно резиновый мяч. Встать не мог, домой отнесла сестра. Неделю отлеживался в подвале. После того удара приступы боли меня преследуют всю жизнь. Спустя пятьдесят лет при прохождении серьезного обследования медики установили: перелом копчика.
…Отлежавшись, Петя вышел на улицу. Жмурясь от яркого солнца, побрел все к тем же фурам. Его гнал невыносимый голод. На сей раз фашист решил развлечься по-другому. Когда детская рука потянулась за гнилым яблочком, воткнул горящую папиросу в тоненькую шею, обрамленную густыми кудрями. Волосы вспыхнули, как факел. Благо Геня вновь была неподалеку: услышав крики брата, метнулась на помощь. Оттащила его на безопасное расстояние и потушила огонь...
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
Последний раз редактировалось Юлия_П 27 сен 2009, 11:16, всего редактировалось 1 раз.
На вопросы из рф и рб не отвечаю. Русским языком не владею.
- Юлия_П
- Администратор
- Сообщения: 13201
- Зарегистрирован: 17.07.2009
- Откуда: Украина
- Благодарил (а): 1938 раз
- Поблагодарили: 2886 раз
Re: Черневцы
— Как только началась война, папа ушел воевать. Где-то под Могилевом-Подольским их отряд попал в окружение и был пленен. Позже отец рассказывал, что им и воевать-то было нечем: старенькие «трехлинейки» заклинивало при каждом выстреле… Из плена ему удалось бежать с Николаем — хуторским мужиком, с которым вместе ушли защищать родину. Вокруг — фашисты, куда идти — не знают. Решили вернуться домой, а потом рвануть к партизанам. Они-то понятия не имели, что городок уже превращен в гетто!
Пробравшись к мосту, увидели шлагбаум, пытались вернуться — немцы... Отец решил изменить внешность — отпустить бороду, пройти в гетто под видом хуторского парня и увести людей в леса. Около недели мужики прятались в кустах, но, когда пошли через мост, Николай испугался: «Йося, прости, но если я тебя сдам, меня не тронут…». Отец опешил: «Николай, мы с тобой столько перенесли, а ты?». «Какая тебе разница? — отвечал друг. — Все равно всех евреев расстреляют. Днем раньше, днем позже…». И возле шлагбаума завопил, показывая пальцем на бывшего сослуживца: «Иуден! Иуден!». Автоматная очередь мгновенно прошила… Николая, а папу швырнули за колючую проволоку. Так он оказался с нами, но выйти за пределы гетто уже не мог. Его взяли «на карандаш» и каждый день проверяли: на работе ли он. Исчезни он, и всю семью сразу бы уничтожили. Именно папа вырыл погреб, закапывал нас перед приездом карателей и вытаскивал, когда те уходили. Случись с ним что-нибудь, мы бы остались заживо погребенными…
По сравнению с другими нам, можно сказать, повезло. Из многочисленной родни уцелели отец, мама, мы с сестрой и два папиных брата. А дядя Володя, сражавшийся в партизанском отряде, погиб. Как-то небольшая группа партизан пробилась в Черневцы, дядя помчался к нам — хотел спасти, но буквально в пятидесяти метрах от дома под его лошадью взорвалась мина…
После неудачного «налета» партизан прибыли каратели. Вновь «будничные» истязания, изнурительные работы, расстрелы… Сельчане, сохранившие хоть какие-то ценности (обручальные кольца, золотые цепочки и коронки, постельное белье), отдавали их старостам. Пытались откупиться. Получив мзду, фашисты переносили дату очередной казни. У нас не было ничего...
Семья Школьников пережила несколько расстрелов. Расстреливали на окраине городка, возле школы. Здесь, неподалеку от автостанции, был огромный овраг, словно предназначенный для могилы. Сюда и гнали обреченных на смерть. Однажды людей выстроили на краю обрыва, приготовились стрелять, но в село ворвался партизанский отряд. Тот самый, в котором был дядя Володя. Полицаи ретировались, люди разбежались…
В следующий раз Таню и детей повели на окраину в конце
1943-го. Опытные полицаи приказали детей вывести вперед, чтобы матери не заслоняли их своими телами. Обезумевших от ужаса женщин сдерживали палачи. На краю оврага вместе с тремя мальчиками оказался и пятилетний Петя. Офицер отвернулся от ревущих ребят, чтобы отдать команду стрелять, и в этот момент… мальчишки бросились к взрослым. Пулеметчики принялись хохотать. Офицер вернулся к женщинам, схватил Петю за уши и потащил к оврагу. Но как только отвернулся, мальчик вновь кинулся к маме и сунул голову ей под юбку. Снова гомерический хохот — пулеметчики веселились. «Операция» явно затягивалась. Раздосадованный офицер вынул револьвер, но помешал подоспевший полицай — расстрел отменили. Спасением стало очередное приближение партизан.
Пробравшись к мосту, увидели шлагбаум, пытались вернуться — немцы... Отец решил изменить внешность — отпустить бороду, пройти в гетто под видом хуторского парня и увести людей в леса. Около недели мужики прятались в кустах, но, когда пошли через мост, Николай испугался: «Йося, прости, но если я тебя сдам, меня не тронут…». Отец опешил: «Николай, мы с тобой столько перенесли, а ты?». «Какая тебе разница? — отвечал друг. — Все равно всех евреев расстреляют. Днем раньше, днем позже…». И возле шлагбаума завопил, показывая пальцем на бывшего сослуживца: «Иуден! Иуден!». Автоматная очередь мгновенно прошила… Николая, а папу швырнули за колючую проволоку. Так он оказался с нами, но выйти за пределы гетто уже не мог. Его взяли «на карандаш» и каждый день проверяли: на работе ли он. Исчезни он, и всю семью сразу бы уничтожили. Именно папа вырыл погреб, закапывал нас перед приездом карателей и вытаскивал, когда те уходили. Случись с ним что-нибудь, мы бы остались заживо погребенными…
По сравнению с другими нам, можно сказать, повезло. Из многочисленной родни уцелели отец, мама, мы с сестрой и два папиных брата. А дядя Володя, сражавшийся в партизанском отряде, погиб. Как-то небольшая группа партизан пробилась в Черневцы, дядя помчался к нам — хотел спасти, но буквально в пятидесяти метрах от дома под его лошадью взорвалась мина…
После неудачного «налета» партизан прибыли каратели. Вновь «будничные» истязания, изнурительные работы, расстрелы… Сельчане, сохранившие хоть какие-то ценности (обручальные кольца, золотые цепочки и коронки, постельное белье), отдавали их старостам. Пытались откупиться. Получив мзду, фашисты переносили дату очередной казни. У нас не было ничего...
Семья Школьников пережила несколько расстрелов. Расстреливали на окраине городка, возле школы. Здесь, неподалеку от автостанции, был огромный овраг, словно предназначенный для могилы. Сюда и гнали обреченных на смерть. Однажды людей выстроили на краю обрыва, приготовились стрелять, но в село ворвался партизанский отряд. Тот самый, в котором был дядя Володя. Полицаи ретировались, люди разбежались…
В следующий раз Таню и детей повели на окраину в конце
1943-го. Опытные полицаи приказали детей вывести вперед, чтобы матери не заслоняли их своими телами. Обезумевших от ужаса женщин сдерживали палачи. На краю оврага вместе с тремя мальчиками оказался и пятилетний Петя. Офицер отвернулся от ревущих ребят, чтобы отдать команду стрелять, и в этот момент… мальчишки бросились к взрослым. Пулеметчики принялись хохотать. Офицер вернулся к женщинам, схватил Петю за уши и потащил к оврагу. Но как только отвернулся, мальчик вновь кинулся к маме и сунул голову ей под юбку. Снова гомерический хохот — пулеметчики веселились. «Операция» явно затягивалась. Раздосадованный офицер вынул револьвер, но помешал подоспевший полицай — расстрел отменили. Спасением стало очередное приближение партизан.
На вопросы из рф и рб не отвечаю. Русским языком не владею.
- Юлия_П
- Администратор
- Сообщения: 13201
- Зарегистрирован: 17.07.2009
- Откуда: Украина
- Благодарил (а): 1938 раз
- Поблагодарили: 2886 раз
Re: Черневцы
В 1944-м начали подходить советские войска. Карательные команды ушли, оставив маленькое гетто в покое. Но через Черневцы отступали вражеские регулярные войска, в сторону Могилева-Подольского — к Румынии. Началась мясорубка… Измученные узники неделями прятались под землей.
— Помню день, когда наступила гробовая тишина, — рассказывает Петр Иосифович. — Что мы, малые дети, тогда понимали? Первыми рванули наверх. Выбежали на улицу Ленина. С двух сторон от мостовой текли ручьи крови! Горы убитых лошадей и человеческих тел — сельчан, фашистов, наших солдат... Стояла заглохшая техника. Все вперемешку. Мы побежали в центр села. Сзади что-то кричали родители, но изнуренные голодом, они не могли угнаться за нами, вырвавшимися на волю… А мы все бежали вперед. На дороге увидели наших и принялись кричать. Кричать и плакать. От радости…
Черневецкое гетто просуществовало с июля 1941-го по март 1944 года. Из шести тысяч местных жителей уцелели несколько сотен. Детей здоровых не было, у всех рахит, кости складывались буквально пополам. Сказались подвалы и голод.
— Помню день, когда наступила гробовая тишина, — рассказывает Петр Иосифович. — Что мы, малые дети, тогда понимали? Первыми рванули наверх. Выбежали на улицу Ленина. С двух сторон от мостовой текли ручьи крови! Горы убитых лошадей и человеческих тел — сельчан, фашистов, наших солдат... Стояла заглохшая техника. Все вперемешку. Мы побежали в центр села. Сзади что-то кричали родители, но изнуренные голодом, они не могли угнаться за нами, вырвавшимися на волю… А мы все бежали вперед. На дороге увидели наших и принялись кричать. Кричать и плакать. От радости…
Черневецкое гетто просуществовало с июля 1941-го по март 1944 года. Из шести тысяч местных жителей уцелели несколько сотен. Детей здоровых не было, у всех рахит, кости складывались буквально пополам. Сказались подвалы и голод.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
На вопросы из рф и рб не отвечаю. Русским языком не владею.
- anno_nin
- Сообщения: 7890
- Зарегистрирован: 01.07.2010
- Откуда: Ашдод, Израиль
- Благодарил (а): 1788 раз
- Поблагодарили: 2017 раз
ЧЕРНЕВЦЫ
Черневцы́ (укр. Чернівці) — посёлок городского типа в Винницкой области Украины, административный центр Черневецкого района.
В начале XVIII в., после возвращения городов Подолии их польским владельцам, разрушенные и опустевшие Черневцы стали вновь отстраиваться и заселяться, но городом уже не стали. В конце XVIII - начале XIX вв. это было одно из интереснейших классических еврейских местечек. Сейчас, к сожалению - унылый поселок городского типа...
Евреи поселились в Черневцах вероятно, в первой половине а ХVІІ в., о чем косвенно свидетельствуют более поздние документы, относящиеся ко времени польско- казацкой войны. Некоторые названия уничтоженных казаками еврейских общин, перечисленные в мартирологе «Тит Гаявен», включающие в себя корень «черн», могут быть с определённой долей вероятности сопоставлены с Черневцами. Достоверным свидетельством проживания в городе евреев является упоминание еврейских домов в налоговых ведомостях 1661 г.
В 1765 г. в месгечке насчитывалось 14 еврейских домов, где проживало более пятидесяти человек. Численность черневицкой общины увеличивалась необычайна но быстро и выросла к 1790 г. в четыре раза (всего членов общины включая приписанных к ней жителей близлежащих сёл — 244 человека).
После разделов Польши и образования российской Подольской губернии Черневцы были включены в Ямпольский уезд.
Основным занятием евреев была торговля на местном рынке, который посещали крестьяне, купцы из ближайших местечек и помещики соседних имений.
В Черневцах были две мельницы: большая — у моста, при въезде в местечко с восточной стороны, другая — ниже по течению реки,за её поворотом.
В 1838 г. в Черневцах числился лишь один купец — третьей гильдии — Янкель Садецкий; в 1852 г. здесь было зарегистрировано 40 ремесленников-евреев, а в начале 1880- х гг. — 66 ремесленников и 25 владельцев магазинов.
В 1853 г. в Черневцах официально были зарегистрированы одна синагога и одна «молитвенная школа» (всего 855 прихожан).
В 1871 г. в Черневцах было 319 деревянных и 20 каменных домов. Дома с лавками и мастерскими теснились вдоль центральной улицы и вокруг площади у поворота главной улицы к мосту.
Соперничество различных хасидских групп, или, говоря условно, «партий» (как их называли в еврейской прессе того времени), за главенство в общинных институциях особенно резко выражалось в борьбе за откуп «коробочного сбора» — налога на кошерное мясо. Принадлежавший к той или иной «партии» шойхет (или же группа шойхетов), откупивший право взимания сбора за кошерное мясо, в то же время становился монополистом мясной торговли и распорядителем важнейшей статьи общинных доходов. Вот почему торги за откуп коробочного сбора часто вызывали в местечке распри.
Перед Первой мировой войной община Черневцов содержала старую Большую синагогу и четыре зарегистрированных молитвенных дома. Кроме клойзов «садагорских» и «сквирских» хасидов здесь были синагоги сапожников «Шнайдерше шул», кузнецов — «Ковалише шул» и другие. Точно так же, как в других местечках Подолии, евреи здесь владели практически всей торговлей.
В годы Гражданской войны местечко избежало серьёзных погромов. По местному преданию, некий цаддик благословил Черневцы и его благочестивых жителей, убедившись, что в субботу ни над одной трубой не вьётся дымок. Цаддик попросил Всевышнего защитить от погромов это местечко, жители которого даже в столь трудное время не нарушают законы Субботы.
Осенью 1920 года в Черневцах окончательно установилась советская власть. Была также создана еврейская сельскохозяйственная артель «Дер идишер 6ауер» («Еврейский крестьянин»).
В местечке открылась еврейская средняя школа (закрыта в 1939 г.). Тем не менее до конца 1930-х гг. многие дети по-прежнему изучали Тору и иврит у частных учителей.
В 1939 г. здесь проживало 1455 евреев (19% населения).
24 июля 1941 г. через Черневцы проходила румынская (по другой версии, венгерская) войсковая часть, вместе с солдатами были и священники. Военные вывели из синагоги группу евреев, отвели их на мост и стали одного за другим сбрасывать с высоты около 12 метров на огромные, торчавшие из-под воды камни. Свидетели рассказывают, что расправа была прекращена подоспевшей к мосту немецкой армейской частью, но десять или двенадцать человек к тому времени уже погибло.
Черневцы оказалось в Транснистрии — зоне румынской оккупации. В здании райкома партии разместилась румынская жандармерия (в подвале были тюремные камеры), рядом, в здании исполкома — Гражданское управление. Еврейские кварталы были превращены в гетто. Кроме полутора тысяч местных евреев в гетто разместили несколько сотен депортированных из Румынии (к концу 1943 г. здесь оставалось 170 бессарабских и 279 буковинских евреев). Местные жители оставались в собственных домах; почти в каждом жила ещё и семья из Румынии. Образованный из местных и румынских евреев совет гетто выполнял роль буфера между общиной и оккупантами По расказам очевидцев, румынские жандармы однажды собрали всех евреев и вывели их за пределы гетто, на территорию «торговицы» — ярмарочной площади. Совет гетто собрал среди узников требуемое количество драгоценностей, вещей и денег и сторговался с румынской администрацией о возвращении евреев в их дома.
Оккупационные власти использовали евреев на сельскохозяйственных и строительных работах. Конвой заставлял колонну людей, идущих на принудительные работы, петь.
Выход за пределы гетто был запрещён под угрозой расстрела; для похорон на кладбище, находившемся за рекой, требовалось получить специальное разрешение. Украинцы и поляки приносили на продажу в гетто продукты питания, некоторые из них пытались помочь евреям. Фельдшер Баранов, живший за пределами гетто, по первой же просьбе оказывал узникам медицинскую помощь.
Небольшая группа узников гетто поддерживала связь с партизанами, распространяла среди жителей принятые по радио сводки Совинформбюро, предупреждала их о готовящихся против евреев акциях. В эту группу входил Велвл Петербургский, до войны работавший в магазине культтоваров, где продавались радиоприёмники. Вероятно, именно обвинение в пользовании радиоприёмником или в снабжении радиодеталями подпольщиков и партизан послужили основанием для его ареста.
Узники гетто запомнили, как незадолго до освобождения местечка 12 февраля 1944 г., по предварительной договоренности с румынской оккупационной администрацией через Черневцы под развёрнутыми красными знамёнами прошло партизанское соединение. Гетто было на это время оцеплено жандармами, для того чтобы предотвратить присоединение евреев к партизанам.
Черневицкая община пережила нацистскую оккупацию, при освобождении здесь жило несколько тысяч евреев. Семьи бессарабских и буковинских евреев вернулись домой.
После войны в Черневцах была одна из пяти (с 1949 г., после закрытия синагоги в Виннице, одна из четырёх) зарегистрированных еврейских общин Винницкой области.
С 1980-х гг. на базаре всё чаще стали появляться вещи, мебель, посуда из еврейских домов, торговля предметами домашнего обихода стала характерной приметой массовой эмиграции черневицких евреев.
На рубеже 1980 —90-х гг. когда-то многолюдное местечко опустело...
В.Лукин, "100 еврейских местечек Украины"
В начале XVIII в., после возвращения городов Подолии их польским владельцам, разрушенные и опустевшие Черневцы стали вновь отстраиваться и заселяться, но городом уже не стали. В конце XVIII - начале XIX вв. это было одно из интереснейших классических еврейских местечек. Сейчас, к сожалению - унылый поселок городского типа...
Евреи поселились в Черневцах вероятно, в первой половине а ХVІІ в., о чем косвенно свидетельствуют более поздние документы, относящиеся ко времени польско- казацкой войны. Некоторые названия уничтоженных казаками еврейских общин, перечисленные в мартирологе «Тит Гаявен», включающие в себя корень «черн», могут быть с определённой долей вероятности сопоставлены с Черневцами. Достоверным свидетельством проживания в городе евреев является упоминание еврейских домов в налоговых ведомостях 1661 г.
В 1765 г. в месгечке насчитывалось 14 еврейских домов, где проживало более пятидесяти человек. Численность черневицкой общины увеличивалась необычайна но быстро и выросла к 1790 г. в четыре раза (всего членов общины включая приписанных к ней жителей близлежащих сёл — 244 человека).
После разделов Польши и образования российской Подольской губернии Черневцы были включены в Ямпольский уезд.
Основным занятием евреев была торговля на местном рынке, который посещали крестьяне, купцы из ближайших местечек и помещики соседних имений.
В Черневцах были две мельницы: большая — у моста, при въезде в местечко с восточной стороны, другая — ниже по течению реки,за её поворотом.
В 1838 г. в Черневцах числился лишь один купец — третьей гильдии — Янкель Садецкий; в 1852 г. здесь было зарегистрировано 40 ремесленников-евреев, а в начале 1880- х гг. — 66 ремесленников и 25 владельцев магазинов.
В 1853 г. в Черневцах официально были зарегистрированы одна синагога и одна «молитвенная школа» (всего 855 прихожан).
В 1871 г. в Черневцах было 319 деревянных и 20 каменных домов. Дома с лавками и мастерскими теснились вдоль центральной улицы и вокруг площади у поворота главной улицы к мосту.
Соперничество различных хасидских групп, или, говоря условно, «партий» (как их называли в еврейской прессе того времени), за главенство в общинных институциях особенно резко выражалось в борьбе за откуп «коробочного сбора» — налога на кошерное мясо. Принадлежавший к той или иной «партии» шойхет (или же группа шойхетов), откупивший право взимания сбора за кошерное мясо, в то же время становился монополистом мясной торговли и распорядителем важнейшей статьи общинных доходов. Вот почему торги за откуп коробочного сбора часто вызывали в местечке распри.
Перед Первой мировой войной община Черневцов содержала старую Большую синагогу и четыре зарегистрированных молитвенных дома. Кроме клойзов «садагорских» и «сквирских» хасидов здесь были синагоги сапожников «Шнайдерше шул», кузнецов — «Ковалише шул» и другие. Точно так же, как в других местечках Подолии, евреи здесь владели практически всей торговлей.
В годы Гражданской войны местечко избежало серьёзных погромов. По местному преданию, некий цаддик благословил Черневцы и его благочестивых жителей, убедившись, что в субботу ни над одной трубой не вьётся дымок. Цаддик попросил Всевышнего защитить от погромов это местечко, жители которого даже в столь трудное время не нарушают законы Субботы.
Осенью 1920 года в Черневцах окончательно установилась советская власть. Была также создана еврейская сельскохозяйственная артель «Дер идишер 6ауер» («Еврейский крестьянин»).
В местечке открылась еврейская средняя школа (закрыта в 1939 г.). Тем не менее до конца 1930-х гг. многие дети по-прежнему изучали Тору и иврит у частных учителей.
В 1939 г. здесь проживало 1455 евреев (19% населения).
24 июля 1941 г. через Черневцы проходила румынская (по другой версии, венгерская) войсковая часть, вместе с солдатами были и священники. Военные вывели из синагоги группу евреев, отвели их на мост и стали одного за другим сбрасывать с высоты около 12 метров на огромные, торчавшие из-под воды камни. Свидетели рассказывают, что расправа была прекращена подоспевшей к мосту немецкой армейской частью, но десять или двенадцать человек к тому времени уже погибло.
Черневцы оказалось в Транснистрии — зоне румынской оккупации. В здании райкома партии разместилась румынская жандармерия (в подвале были тюремные камеры), рядом, в здании исполкома — Гражданское управление. Еврейские кварталы были превращены в гетто. Кроме полутора тысяч местных евреев в гетто разместили несколько сотен депортированных из Румынии (к концу 1943 г. здесь оставалось 170 бессарабских и 279 буковинских евреев). Местные жители оставались в собственных домах; почти в каждом жила ещё и семья из Румынии. Образованный из местных и румынских евреев совет гетто выполнял роль буфера между общиной и оккупантами По расказам очевидцев, румынские жандармы однажды собрали всех евреев и вывели их за пределы гетто, на территорию «торговицы» — ярмарочной площади. Совет гетто собрал среди узников требуемое количество драгоценностей, вещей и денег и сторговался с румынской администрацией о возвращении евреев в их дома.
Оккупационные власти использовали евреев на сельскохозяйственных и строительных работах. Конвой заставлял колонну людей, идущих на принудительные работы, петь.
Выход за пределы гетто был запрещён под угрозой расстрела; для похорон на кладбище, находившемся за рекой, требовалось получить специальное разрешение. Украинцы и поляки приносили на продажу в гетто продукты питания, некоторые из них пытались помочь евреям. Фельдшер Баранов, живший за пределами гетто, по первой же просьбе оказывал узникам медицинскую помощь.
Небольшая группа узников гетто поддерживала связь с партизанами, распространяла среди жителей принятые по радио сводки Совинформбюро, предупреждала их о готовящихся против евреев акциях. В эту группу входил Велвл Петербургский, до войны работавший в магазине культтоваров, где продавались радиоприёмники. Вероятно, именно обвинение в пользовании радиоприёмником или в снабжении радиодеталями подпольщиков и партизан послужили основанием для его ареста.
Узники гетто запомнили, как незадолго до освобождения местечка 12 февраля 1944 г., по предварительной договоренности с румынской оккупационной администрацией через Черневцы под развёрнутыми красными знамёнами прошло партизанское соединение. Гетто было на это время оцеплено жандармами, для того чтобы предотвратить присоединение евреев к партизанам.
Черневицкая община пережила нацистскую оккупацию, при освобождении здесь жило несколько тысяч евреев. Семьи бессарабских и буковинских евреев вернулись домой.
После войны в Черневцах была одна из пяти (с 1949 г., после закрытия синагоги в Виннице, одна из четырёх) зарегистрированных еврейских общин Винницкой области.
С 1980-х гг. на базаре всё чаще стали появляться вещи, мебель, посуда из еврейских домов, торговля предметами домашнего обихода стала характерной приметой массовой эмиграции черневицких евреев.
На рубеже 1980 —90-х гг. когда-то многолюдное местечко опустело...
В.Лукин, "100 еврейских местечек Украины"
Блезовский (Мозырь, Давид-Городок, Лунинец)
Дон-Яхья, Дониях, Донхин, Донхио...(Литва, Латвия, Белоруссия, Киев)
Рабинович (Дисна, Полоцк)
Циюни (Лудза)
Голод
(Мозырь, Давид-Городок, Пинск)Дон-Яхья, Дониях, Донхин, Донхио...(Литва, Латвия, Белоруссия, Киев)
Рабинович (Дисна, Полоцк)
Циюни (Лудза)